из воспоминаний Л. А. Давыдовой

По белому лепному потолку крадутся тени. За окнами темно. Слышны звуки трамвайных сигналов. Я лежу в детской вместе с моей сестрой Катей и няней Анинькой. В комнате раздается страшное рычание. Мне кажется, что из-под стола скоро вылезут страшные звери и съедят меня. От страха я забираюсь к няне в постель. Мне и в голову не приходит, что эти пугающие звуки от нянюшки и исходят.
Мне три года, и я живу в большой десятикомнатной квартире. Это квартира моего дедушки – Якова Львовича Хортика. Его уже давно нет в живых, равно как и бабушки. Знаю я о них очень мало. Только то, что дедушка был известным адвокатом и при царском режиме имел две квартиры, а бабушка, красивая и жизнерадостная женщина, имела свой салон, где вечерами собирались гости для светских развлечений, ставили спектакли и разыгрывали шарады.

      У бабушки было пятеро детей – две дочери, Марьяна и Вера, и трое сыновей: Сергей, Леонид и Александр. Все они, со своими мужьями, женами и детьми и живут вместе со мной в этом огромном доме. О каждом из них я чуть позже расскажу отдельно, а пока несколько слов о моей маме.

      Вера Яковлевна Хортик была в семье самой младшей, и ее все обижали. Свои обиды она оплакивала на груди у Агнессы Германовны – гувернантки, жившей в доме. Жизнь мамы сложилась трагично. Началась революция, и из-за этого она не смогла получить высшего образования. По этой же причине она никогда не была за границей и не видела Италии, Германии и Франции, которые успела повидать ее старшая сестра Марьяна.

      Не очень счастливо сложилась и ее семейная жизнь. Отец был любвеобилен и пользовался у женщин большим успехом. Из-за частых уходов отца мама чувствовала себя одинокой, и ее друзьями были я и сестра. С нами она проводила много времени в беседах и чтении. Мама в совершенстве знала немецкий язык. В сборниках Шуберта, чудом сохранившихся после войны, многие произведения были в ее переводах. Ее взгляд на воспитание детей был удивительно современным. Она считала, что детей нужно уважать, не наказывать и относиться к ним, как к равным. Однажды, когда я совершила ужасный поступок – отрезала половину косы племяннице отца, гостившей у нас (девушка была груба со мной), мама очень рассердилась и сказала: «Тебя следовало бы наказать».

      У мамы был красивый голос, сопрано, и она пела дуэты вместе со своей сестрой Марьяной в кружке друзей камерной музыки. А дома, под танцующий огонь топившейся печки, разыгрывались целые сцены из опер. Мне особенно запомнились  «Кармен» и «Пиковая дама».

      Без преувеличения можно сказать, что мама отдала нам свою жизнь. Во время блокады она была донором и весь свой паек отдавала детям. Когда мы эвакуировались и оказались в Узбекистане, где эвакуированные голодали, она ходила на базар за 30 км. и выменивала последние оставшиеся вещи на еду для нас. Однажды она с группой наших соседей ушла в горы за черепахами ( из-за отсутствия еды мы ели черепах и лягушек). Домой она не вернулась. Никто ей не помог. Соседи бросили ее одну на дороге. Люди во время войны были лишены сочувствия. И нам с сестрой никто не показал дорогу, по которой они пришли. Утром маму привезли на телеге уже мертвую. На ее лице застыла улыбка, глаза были открыты. Эти глаза, в течение нескольких лет смотрели на меня со всех стен. Приехавший врач констатировал смерть от обширного инфаркта. У мамы был врожденный порок сердца. Я много лет упрекала себя в том, что просила есть. Когда мама умерла, ей было всего сорок лет.

      Отец мой, Анатолий Семенович Давыдов, был дальним родственником семьи Дениса Давыдова. Узнала я об этом уже взрослой девушкой, в 57 году, когда наличие дворянской крови стало «модным».

      Отец был талантливый инженер-химик, окончивший ленинградский университет. Он изобрел первый зубной цемент, с помощью которого пломбировали зубы. Это был веселый и любящий выпить человек. В детстве он брал меня с собой в пивную, где наливал мне пиво (мне тогда было 5 лет), а я, живо и жизнерадостно, произносила тосты. Это очень всех веселило.

Во время войны он был на казарменном положении, в армию его не мобилизовали, т.к. он был зам. директора на фабрике, на которой работал.
      За мной и моей сестрой на Урал в город Змеиногорск, где мы после смерти мамы жили с моей тетушкой Марьяной Яковлевной,  он приехал в 44 году. Приехал он не один, а со своей новой женой, Труновой Варварой Ивановной. Мы переехали обратно в Ленинград. Через два года после возвращения заболела туберкулезом моя сестра Катя. По причине медицинской ошибки болезнь запустили, и в 16 лет Катенька умерла. Ее смерти не смог пережить отец, и в 52 года скончался и он.