Перед выездом нас покормили, а затем повезли на грузовиках через Ладожское озеро. Переезд прошел спокойно. Нас высадили, погрузили в теплушки (товарные вагоны) и повезли на Кавказ. По приезде в
Кабардино-Балкарию, мама отправилась в Нальчик, разыскала там ученика тётиного мужа, Михаила Борисовича Фабриканта, и с его помощью мы перебрались в Нальчик. Там мы жили в небольшой комнате на территории брошенного завода. Когда немцы стали приближаться к городу, всех коммунистов обязали уехать. Вместе с ними уехала вся милиция, и начался разбой и разграбление магазинов. Когда всё съели, начался голод, т.к. все запасы были разграблены. В городе воцарилась зловещая тишина. Все ждали немцев со дня на день.
Кабардино-Балкарию, мама отправилась в Нальчик, разыскала там ученика тётиного мужа, Михаила Борисовича Фабриканта, и с его помощью мы перебрались в Нальчик. Там мы жили в небольшой комнате на территории брошенного завода. Когда немцы стали приближаться к городу, всех коммунистов обязали уехать. Вместе с ними уехала вся милиция, и начался разбой и разграбление магазинов. Когда всё съели, начался голод, т.к. все запасы были разграблены. В городе воцарилась зловещая тишина. Все ждали немцев со дня на день.
К счастью, мама догадалась пойти в эвакопункт и показать документы, подтверждающие, что мы из Ленинграда, и последним эшелоном мы уехали из Нальчика. Мы ехали по железнодорожному мосту, который был взорван и кое-как наново сложен. Мы с сестрой с удовольствием глазели в окно и наблюдали пропасть под нами, совсем не понимая опасности всей этой ситуации. Женщина, сидящая с маленьким ребенком рядом с нами, билась в истерике от страха.
Нас привезли в Баку, откуда мы должны были ехать в Среднюю Азию через город Красноводск. На пристани стоял большой пароход. На земле сидели люди, которые ждали отплытия. Поражаюсь героизму моей матери, которой удалось одной, с вещами, с двумя детьми, уговорить администрацию посадить нас. Правда, во время посадки у нас пропали два чемодана.
Вскоре был дан сигнал, и мы поплыли через Каспий. Я впервые в жизни была на пароходе. Морские брызги летели на палубу, и я боялась, что мы утонем.
Из Красноводска поездом мы доехали до станции Учкурган, где был хлопководческий совхоз-гигант, Нарын. Нас привезли на сороковое отделение совхоза. Это было цветущее место, где урожай овощей снимали три раза в году, но те, кто только что приехал, голодали. Немного лучше было тем, кто приехал раньше и успел что-то посадить. Мама с сестрой ходили в город на рынок за продуктами, пешком, за 15 км. Мама выменивала оставшиеся вещи на еду. Это были молочные продукты и немного муки, которую мы смешивали с водой и жарили, без масла. Жарили во дворе на самодельных, сложенных из кирпичей печках. Иногда нам выдавали с овощного склада залежавшуюся полугнилую редьку. Почти никто, кроме администрации, не знал русского языка. Однажды я выменяла у узбеков, живущих за высоким забором, кислое молоко. Красивая молодая узбечка пожалела меня и дала кружку вишневых ягод. Я поблагодарила и вышла на дорогу. Через некоторое время меня догнал мальчик, ударил меня и отобрал кружку с ягодами. Очевидно, он подумал, что я украла ягоды.
Во времена культа личности каждый начальник отделения вел себя, как маленький Сталин, в каждом отделении совхоза были свои законы. У нас, кто не работал на сельхозработах, не получал ничего, никакой продовольственной карточки. Поэтому все, и дети, и взрослые, работали на орошении рисовых полей и сборе хлопка. Моей маме с пороком сердца категорически нельзя было этого делать. Стояла 40-градусная жара. Об этом никто не думал.
Мама очень хотела соединиться со своей сестрой, моей тётей Марусей, которая эвакуировалась на Урал в город Змеиногорск. Тётя дважды посылала ей вызов, мама дважды ходила с ним в город Наманган, который находился в 20 км. от нас, и ей дважды отказали в отъезде. Всё это подрывало и подрывало ее здоровье. Я уже писала, как однажды, отправившись с соседями в горы за черепахами, она отстала от своих попутчиков и обратно уже не вернулась. Её привезли утром на совхозной телеге уже мертвую. «Верочка, чего бы вам хотелось больше всего?» - спрашивали маму. «Больше всего мне хотелось бы стать бабушкой», - отвечала она.
После смерти мамы мы с сестрой остались одни. катя написала письма отцу в Ленинград, тете Марусе на Урал и в Харьков, брату покойного Михаила Борисовича. Все родственники прислали нам деньги и мы смогли прожить вдвоем. Катя вместе с соседями ходила на рынок за продуктами, и полтора месяца мы жили безбедно, а потом за нами приехала наша замечательная тетя и увезла нас в Алтайский край. Туда она была эвакуирована вместе с Ксенией Георгиевной, вдовой моего дяди, Сергея Яковлевича.
Мама очень хотела соединиться со своей сестрой, моей тётей Марусей, которая эвакуировалась на Урал в город Змеиногорск. Тётя дважды посылала ей вызов, мама дважды ходила с ним в город Наманган, который находился в 20 км. от нас, и ей дважды отказали в отъезде. Всё это подрывало и подрывало ее здоровье. Я уже писала, как однажды, отправившись с соседями в горы за черепахами, она отстала от своих попутчиков и обратно уже не вернулась. Её привезли утром на совхозной телеге уже мертвую. «Верочка, чего бы вам хотелось больше всего?» - спрашивали маму. «Больше всего мне хотелось бы стать бабушкой», - отвечала она.
После смерти мамы мы с сестрой остались одни. катя написала письма отцу в Ленинград, тете Марусе на Урал и в Харьков, брату покойного Михаила Борисовича. Все родственники прислали нам деньги и мы смогли прожить вдвоем. Катя вместе с соседями ходила на рынок за продуктами, и полтора месяца мы жили безбедно, а потом за нами приехала наша замечательная тетя и увезла нас в Алтайский край. Туда она была эвакуирована вместе с Ксенией Георгиевной, вдовой моего дяди, Сергея Яковлевича.
Комментариев нет:
Отправить комментарий